Валерий Леонтьев — кумир нескольких поколений, эпатажный и харизматичный. С известным артистом, повелителем дельтапланов и знатоком души Казановы встретился Роман Богословский. Предлагаем вниманию читателей нашего сайта это интервью.
Валерий, в одной из телепередач вы признавались в любви британской группе Sex Pistols. Чем они вам так полюбились и что еще из зарубежной музыки предпочитаете?
Sex Pistols – не просто крутые профессионалы, это музыканты, которым удалось поднять до максимальных высот целое направление в музыке – панк-рок. Они олицетворили собой отдельную субкультуру, инициировали в Великобритании настоящую панк-революцию, т. е. не просто были выдающимися музыкантами в своем стиле, а сделали очень многое для развития жанра в целом, а это дорогого стоит. К тому же они – это вызов, эпатаж, прорыв в стандартах человеческого восприятия. Одна Вивьен Вествуд чего стоит! Эта хулиганка от моды вместе со своим возлюбленным Малкольмом Маклареном, который говорил, что «быть плохим на самом деле хорошо, а вот быть хорошим просто скучно», стояла у истоков создания этой команды и, собственно, придумала им их стиль. Все это меня всегда очень привлекало и восхищало.
Что касается музыки вообще. Я просто люблю западную музыку, уровень, на котором она создана, ее мелодику, мощь звучания, насыщенность. У западной музыки зачастую выше степень сложности восприятия, чем у отечественных аналогов. А если конкретно по исполнителям говорить, то я по мере возможности просто посещаю концерты мировых звезд и все. Но с точки зрения исполнителя я неважный зритель, потому что оцениваю не как надо – нравится или не нравится, а чисто профессионально.
Еще немного про нас и про них: как-то певец Sting был на программе «Познер» в Москве и признался, что никого из русских исполнителей не знает. Как думаете, это проблема Sting’а или российских исполнителей?
Это вообще не проблема: никого не смущает, что мы н
е знаем, скажем, китайских или индийских исполнителей, между тем есть артисты, которые в своих странах просто бесконечно популярны; казалось бы, стыдно о них не знать, если миллионы помнят наизусть и поют их песни.
Но! Слишком разная культура, слишком самобытными кажутся нам язык и манера исполнения, которые не могут привлекать настолько, чтобы мы искали записи где-то в Интернете, не говоря уж о специальных полетах в Китай или Индию, дабы побывать на живом концерте. Вот и Sting тоже: не надо забывать, что английский язык очень универсален, он имеет общие корни с некоторыми европейскими языками, тамошним людям его легко выучить, а значит и понять артиста. Мы тоже практически все поголовно учим или хотя бы знакомы с английским языком. Ситуация с русским языком совсем другая.
Тогда самое время вернуться на родину, Валерий. Зимой 1988 года в вашей студии в Москве Виктор Цой и группа «Кино» записывали свой предпоследний альбом (и последний прижизненный альбом Цоя) «Звезда по имени Солнце». Общались ли вы с Виктором и каким его запомнили?
Я не очень помню, писали они весь альбом или отдельные песни…
По официальным данным, они писали весь альбом.
Может и так. Но все дело в том, что меня в этот момент в стране не было – я два с половиной месяца был на гастролях, кажется, в Индии, поэтому к записи «Звезды по имени Солнце» непосредственного отношения не имею. А так мы, конечно, были знакомы, где-то пересекались, но близко не дружили. Каким запомнил? Хороший был парень – доброжелательный, открытый и очень талантливый музыкант.
Валерий, и еще рок-вопрос: говорят, что вы первый артист в СССР, прыгнувший в толпу со сцены. Страшно было? Вы где-то это подсмотрели или это был чистый порыв души?
Я не прыгал в зал на зрителей с разбега – я же не работаю в клубах, где люди стоят у сцены и такое еще как-то возможно. А на сидящих в креслах людей прыгать нельзя – ты их просто убьешь. Было вот как: я падал спиной со сцены на руки тем, кто стоял у самой рампы, и именно это – высшая степень доверия артиста зрителям, потому что расступись они, я бы сломал себе шею или позвоночник. Да, это всегда был порыв. Никакого страха при этом я не испытывал, просто по ходу концерта возникало такое единение между мной и публикой, такое взаимопонимание, такое стремление слиться в едином порыве, что падение происходило само собой – это сравнимо с объятием любимой женщины в минуту нежности или восторга обладания. Так что я падал спиной на руки зрителям со сцены совершенно естественным для себя образом: я падал на руки их любви, в которую верил абсолютно, потому что чувствовал ее каждой клеткой своего тела.
Ну а теперь давайте ближе к вашей музыке. Как вы относитесь к тому, когда ее называют попсой? И что лично вы считаете попсой?
У любого слова могут быть разные подтексты. Какой вы имеете в виду?
Советско-российская популярная музыка.
Если попса – популярная музыка, то мне смешно открещиваться от этого, когда у меня полные залы от Москвы и Санкт-Петербурга до самых до окраин. Конечно, моя музыка популярная, привлекающая тысячи людей. А если говорить о пренебрежительном оттенке, который иногда привносят в это понятие… Конечно, всегда есть элитарное искусство – классические, органные концерты. Но вы спросите жителя маленького провинциального городка – продавщицу, которая работает каждый день по двенадцать часов за пятнадцать тысяч рублей в месяц, а где-то и за десять, или швею на сдельной работе – давно они на таких бывали? Не надо ни снобизма, ни ханжества. Я говорю с людьми музыкой, которая доставляет им удовольствие, и абсолютно этого не стыжусь. Моя задача – прийти к самым обычным людям, прокачать их, насытить своей жизненной энергией, подарить праздник, оставить ощущение чуда и света в душе! И, слава Богу, я справляюсь с этой задачей уже 43 года.
Скажите, должна ли музыка воспитывать? Чему учит ваша музыка? В чем ее польза и смысл?
Опять же что понимать под воспитанием: если «Пионеры не курят; курящий пионер уже не пионер. Пионеры не держат руки в карманах; держащий руки в карманах не всегда готов», то, наверное, нет. Я пою о любви, о чувствах, об отношениях между мужчиной и женщиной, о разлуках и встречах, о преданности и нежности. И я знаю – знаю, а не просто надеюсь! – что мои песни целые жизни были и продолжают оставаться опорой для сотен тысяч женщин, причем самых разных: счастливых и не очень, брошенных и одиноких, пока еще не встретивших свою судьбу. Я не воспитываю их, нет! Просто я всегда рядом с ними, и утешаю, и поддерживаю, и вселяю уверенность в свои силы. Ну а мужчин своими песнями я призываю быть более трепетными и бережными, более нежными или хотя бы более терпимыми к своим женщинам. Я считаю, в этом большой смысл и польза – в чем-то я такой же целитель душ, как и священник, и я очень этим положением горжусь и очень им дорожу.
Это хорошо, что вы целитель для других. А как лично у вас? Больше хотите, чтобы вас любили, а вы бы позволяли себя любить, или наоборот?
И то, и то здорово! Когда любят тебя, можно понежиться в тепле и заботе, которые тебе дарят. Но и испытывать острое чувство желания, ревности, надежды, восторга, отчаяния – все эти сильнейшие эмоциональные качели, которые дарит твоя собственная любовь, – тоже потрясающее удовольствие. К сожалению, с возрастом второе приходит реже, поэтому надо особенно дорожить первым.
Придется нам немного уйти от любви и нежности – такое время на нашем геополитическом дворе. Валерий, сейчас многих музыкантов затягивает в политику, каждый старается принять позицию по конфликту в Украине. У вас эта позиция есть?
Конечно, в основе ситуации с Украиной лежат геополитические интересы, и не только США, но и России. Надо быть совсем не думающим человеком, чтобы верить, будто там происходит просто какой-то локальный конфликт. А позиция здесь может быть только одна: как можно скорее примирить наши народы, пока под влиянием пропаганды во лжи и ненависти не выросло новое поколение людей. Россия и Украина – единые народы с одной великой историей, единым языком, кровными связями в конце концов. Нельзя, чтобы наши дороги разошлись. Это как в семье: что бы ни случилось, а хочешь не хочешь, но мирись и живи дальше вместе.
А вместе все не получается… Заканчился Год литературы, вопрос: что любите читать?
Я читаю очень много самой разной литературы – от развлекательной до научно-популярной. Выбор зависит от настроения и цели, т. е. от того, чего я в данный момент хочу – развлечься, отвлечься или развиться. Еще я очень люблю перечитывать те книги, которые вызывали у меня восторг в юности. Например, сейчас снова просто утопаю в Хемингуэе – как же бесподобно он пишет!
У вас куча наград, титулов и званий. Все это как-то помогает жить, на что-то влияет?
Не помогает: не буду же я выходить утром из дома и специально бесплатно ездить на общественном транспорте, размахивая документами, что я кавалер двух орденов «За заслуги перед Отечеством» и ордена Почета с орденом Дружбы! Но я не скажу, что все эти государственные награды мне фиолетовы – это не так! Мне это и приятно, и почетно, и гордость распирает. И пусть их будет больше – и титулов, и наград, и званий: это признание, и только дураки этим не дорожат и не гордятся.
Что для вас счастье?
Это движение вперед. Любое – плавное, резкое; хоть ползти, но вперед. Хотя, конечно, лучше, если это полет: когда ты паришь или стремительно входишь в штопор, ты испытываешь ощущение абсолютного восторга, а значит и счастья. Так что летайте и будьте счастливы этим состоянием!
И вам того же! Спасибо за беседу.
Роман Богословский. Арт-проект «Сближение»