ВОСПОМИНАНИЯ БЫВШЕГО ВОЕННОПЛЕННОГО, ЗАКЛЮЧЁННОГО ЛЕБЕДЯНСКОГО
ПРИЁМНО-ПЕРЕСЫЛОЧНОГО ЛАГЕРЯ № 35.
Здесь приведены воспоминания бывшего военнопленного, который пережил советский плен, описаны некоторые подлинные события, произошедшие во время пребывания его в Лебедянском лагере № 35. Его имя – Рудольф. В его личных интересах, по понятным причинам, афишируется только имя.
«Мы работали на обустройстве, так называемого, нового кладбища для пленных (Речь идёт о «немецком кладбище» в берёзняке, восточнее посёлка Машзавода – прим.авт.). И когда на неделе вновь приступили к работе, один из старых военнопленных, отведя меня в сторону и указав рукой в направлении северо-запада, сказал: «Там, примерно в 3 км, рядом с железной дорогой, в сторону пос.Л.Толстого, где начинается холмистая местность, чуть возвышающаяся над остальной, лежат приблизительно 3-6 тыс. умерших солдат, из взятых в плен в 1942-1943 гг.
Эта картина позже, врезалась мне в память настолько, что до сих пор она стоит перед глазами как наяву, и я не могу забыть её…».
«В 30 км от лагеря № 35 находилась лесозаготовка (район села Шовское). Этот длинный путь являлся рабочим местом для военнопленных. Здесь многие из пленных нередко, полностью обессилив, не только не могли работать вместе со всеми, но даже двигаться. Пленные тайком сбрасывали часть брёвен с повозки, а на это место клали обессилевшего и выбиваясь из сил тащили повозку дальше, в лагерь. Если охранники это видели, то они грозили оружием. Но пленным всегда удавалось убедить их и обоз тащился дальше. Русские охранники были строгими, но не жестокими…»
Зима 1945-1946 гг.
«Эти строки посвящены одному безыменному, очень верующему в Христа, ефрейтору из Верхней Силезии. К сожалению, таких людей, как Иосиф, бескорыстно жертвующих собой ради других, было мало. Он так же как и все ежедневно был занят на лесоперевозке, при которой лес санями на себе тащили с ж/д станции Л.Толстой, расстояние от неё до лагеря было 30 км. Несмотря на этот каторжный труд, Иосиф вечерами и ночами самоотверженно ухаживал за ранеными и больными товарищами.
А ведь и у него, как и у нас, силы были на исходе.
Находясь в лесном лагере, на лесоповале (имеется в виду работы по заготовке дров в районе села Шовское – прим.авт.), я оказался свидетелем некоторых событий имеющих отношение к Иосифу.
На лесоповале у одного из пленных было сильно травмировано лицо. Сук падающего дерева разорвал ему щёку сверху донизу, и оторванная часть щеки свисала, обнажая нижнюю челюсть. Вечером, уже в бараке, я, по указанию Иосифа, надёргал нитей из моего ватника, которые затем в течении 10 минут проварил в кипятке. Четверо крепко держали пострадавшего товарища в то время, как ефрейтор-санитар простой иглой и проваренной в кипятке нитью зашивал эту страшную рану.
Позже, уже в Красногорске я вновь встретил этого товарища. Его лицо обезображивал большой шрам, но он был жив.
Как-то ночью у одного из товарищей резко повысилась температура, появились боли и опухоль в горле, которые затрудняли дыхание. Иосиф осмотрел его, а заглянув в горло – побледнел. Горло почти полностью закрыла опухоль, и уже ясно просматривалось нагноение: это могла быть дифтерия. Иосиф немедленно доложил об обнаруженном заболевании коменданту лагеря. Но из-за снега дороги были непроходимы, а тут ещё начавшаяся метель покрыла всё вокруг метровым слоем снега, поэтому больной не мог быть доставлен в лазарет. Тогда Иосиф изготовил из пустой американской упаковки «Оскар-Майер» маленькую трубочку и вставил больному в горло, что бы он не умер от удушья. По сей день я не могу забыть этот ужасный свистящий звук, исходивший из трубки. И сейчас, по ночам, когда мне не спиться, я отчётливо его слышу. Во всяком случае, изделие Иосифа помогло, и больной товарищ пережил все эти дни. Что с ним было дальше, я, к сожалению не знаю.
Как только прекратились снегопады, которые долго не прекращались, сразу же было возобновлено «продовольственное снабжение» лагеря. Русская охрана, которая в это время, так же как и мы, страдала от голода, получила дополнительный паёк в виде солёной селёдки, которую многие из них тут же съедали, оставляя рыбьи кости. Один из пленных собрал эти кости, измельчил их, как смог, и с жадностью съел. Ночью мы были разбужены криком, корчащегося от острой боли товарища. Иосиф определил, что не переваренные рыбьи кости, собравшись в заднем проходе в большой ком, уже не могли нормальным путём покинуть кишечник.
На другой день, возвращаясь с лесоповала, мы уже издали услышали вопли нашего несчастного товарища. Что бы устранить эти мучения и помочь человеку, Иосиф решился на шаг, который сегодня любому студенту-медику покажется немыслимым. Опять должны были четверо держать этого товарища. Иосиф сунул в рот измученному от боли несчастному кусок дерева и приступил к операции по расширению заднего прохода при помощи бритвы. Было необходимо извлечь наружу ком из рыбьих костей размером с теннисный мяч. Затем разрез был зашит, насколько это было возможно, при помощи изогнутой швейной иглы и нитки. Товарищ этот выжил, с какими последствиями для него, я, право, не знаю.
Я был одним из самых молодых в этом лагере, и между мной и Иосифом были такие отношения, как между отцом и сыном. Мне было 17 лет. И только ему я должен быть благодарен за то, что после тяжёлого приступа, при котором я потерял сознание, я всё же был доставлен в лагерный лазарет, в противном случае я бы умер. Я заболел дизентерией, и в первую же ночь в лазарете возле меня умерло семь пленных.
Несмотря на все мои старания, я никогда больше не видел Иосифа и не смог его отыскать. При нашем с ним расставании он, к сожалению, как и многие другие, был на грани конца.
Таких людей, как Иосиф, было мало в то тяжёлое время. К сожалению, он должно быть навсегда останется безымянным. А имя Иосиф выдуманное, и дал я его исходя из христианских убеждений, да он, на мой взгляд, и заслужил его. В это ужасное время, проведённое в лагере, что бы выжить, каждый был сам за себя, вероятно, поэтому я так и не узнал настоящего имени того ефрейтора из Верхней Силезии…»
материал подготовил В.В. Гольтяев